Они не были выдающимися людьми. Они не были особенно умными или душевными людьми. Они ничем не выделялись среди других людей того времени. У всех было своё занятие, все они были представителями своего поколения того времени. И духовным учением не интересовались сколько-нибудь больше других своих сверстников. Хотя они окончили школу в вашем понимании этого слова, умели прекрасно читать и писать, разумно излагать свои мысли, смело общаться со своим окружением, но ни один из них не имел специально приобретённого такого знания о Боге, кроме как синагоговой школы, какой дают раввинские академии. Они знали о Боге лишь столько, сколько позволяло им знать их среда тех времён. Поэтому им было трудно мои учения принять такими, какими я им принёс, чтобы они, их освоив, остались неизменными, не ломали бы навязанных окружением ритуалов и догм. Такой шаг требует необычно глубокого уверования в Отца и преданности Ему. Такой шаг делается лишь почувствовав в себе огромную любовь Отца. И очень часто даже эта любовь Отца, почувствованная внутри себя, зажигает такой могучий огонь внутри человека, что он жаждет нести этот огонь и другим. Но переносимый без должной мудрости такой Божьей любовью зажжённый огонь, может ослепить и напугать других, этой любви ещё не ощутивших, тех, которые этой любви ещё не испытали, поэтому её и не знают. А то, что ещё непознано и непонятно, человека всегда пугает и беспокоит. И поэтому человек больше склонен держаться уже знакомого и понятного дела чем шагнуть от того, что выглядит близким и своим, туда, где неизвестно и неясно.
А когда в сердце воспламеняется огонь Отцовой любви, который так и тянет вперёд, и когда нет глубокого понимания и опыта, что эта любовь Отца хочет передать своим горением в душе человека, в его сердце, тогда тот этим огнём любви горящий склонен многое исказить, многое сказать не так как дело обстоит в действительности, чтобы только и те другие его выслушали и сами загорелись бы этим огнём изнутри. Однако окружение, для которого принесён этот огонь Отцовой любви, ещё меньше готово к моей доброй вести – Божьему Отцовству и людскому братству – чтобы её приняли сразу. Как не сразу её приняли и мои апостолы. И я вынужден был более трёх лет их постоянно учить, постоянно им разъяснять, что все одинаково ожидаемы в небесном царстве. Не только евреи, но и язычники. Все, без каких-либо исключений.
Поэтому, когда к такой мысли окружение не подготовлено и не открыто, а внутренний огонь подталкивает шагнуть и действовать снаружи, тогда очень легко соблазниться настоящую весть заменить на упрощённую, которую не оттолкнуло бы и окружение.
Однако подмена никогда не станет такой, как оригинал. Особенно это важно в духовных делах, где мысль и учение мгновенно не проверишь глазами или руками. Для этого нужно внутреннее зрение, души. А оно достигаемо только благодаря искренним, упорным, и решительным усилиям.
Потому-то мою добрую весть моим апостолам так и не удалось понять до конца, чтобы эту весть распространить на весь мир даже так, как им её распространил я, то пришло время, когда вынужден ещё раз обращаться к вам я сам. Обращаться для того, чтобы исправить такое искажение моего учения, для того, чтобы вы сами могли, наконец-то сами, испытать верность моего учения, чтобы и те, которые этого учения ещё знать не будут, по вашей жизни, по вашим действиям в повседневных ситуациях, отличили бы, что вы идёте по пути моего учения.